С мормышкой летом на леща

Так стремительно время пролетает только в отпуске. Трёх недель, проведённых на озере, как не бывало. Уже состоялись желанные встречи с местными щуками, не устоявшими перед неторопливыми воблерами и игривыми виброхвостами и «вертушками», уже задиристые окуни продемонстрировали свой неуёмный аппетит к зимним блёснам, и только лещ, не желая вступать в контакт, никак не обнаруживал своё присутствие.

Вот уже пять дней готовлю место для наших встреч, ежедневно высыпая для леща угощение. При выборе места ловли пришлось руководствоваться не только пристрастиями и осторожностью леща, но и желанием избежать встречи с местными «сетевиками». Пройдя вдоль свала, начинающегося сразу за растущими вдоль берега кувшинками, обнаружил в одном месте небольшую корягу, выступающую из свала и представляющую определённую опасность для сеток. В нескольких метрах от неё и выбрал место. Глубина за почти отвесным свалом достигает 4-6 м, дно глинистое, неровное, слегка обросшее мелкими ракушками, поднимается резко небольшими уступами.

Так как лещ в озере Ярилово разнообразием прикормок не избалован (местные рыболовы, как и мы когда-то в далёком детстве, предпочитают чаще менять место ловли, чем прикармливать рыбу), обхожусь запаренной в термосе перловкой и катышами мятого чёрного хлеба величиной с мелкую вишню, слегка сдобренными подсолнечным маслом. Неполного стакана перловки и трёх толстых ломтей хлеба хватает на одну приваду или прикормку с ловлей. Высыпаю приваду в одно и то же время, в 7 часов утра. Именно к этому времени и привыкает подходить рыба за регулярно предлагаемым кормом. Отсутствие течения облегчает приваживание и прикормку: не надо лепить шары из глины с кормом и использовать какие-либо кормушки. Достаточно высыпать приваду непосредственно в предполагаемое место ловли или подбрасывать в процессе ужения.

Вчера, высыпав очередную порцию привады и постояв в стороне, увидел явное оживление на прикармливаемом месте. Мелкие буруны то и дело появлялись на поверхности. Но признаков леща не было. Один солидный бурун, заставивший мальков веером рассыпаться в сторону кувшинок, явно принадлежал язю, но самого создателя буруна не было видно. Пора приступать к ловле мирной (белой) рыбы: сорога (местное название плотвы) уже собралась, а за ней, глядишь, и лещ подойдёт.

Учитывая особенности выбранного места, ловлю леща не на обычную поплавочную удочку, как все местные рыболовы-любители, а на летнюю удочку с мормышкой и без поплавка. Ловлю не первый год и знаю, что она в этих условиях предпочтительней. При использовании поплавочной удочки в ветреную погоду практически невозможно подобрать необходимый спуск из-за резкого изменения профиля дна. Сносимое ветром нижнее грузило (подпасок) начинает цепляться за дно, и поклёвки становятся незаметными.

Снасть предельно проста (см. фото ниже).

Лёгкое углепластиковое телескопическое удилище длиной 5-6 м, оснащённое кольцами, проводочной катушкой и кивком, подходит для такой ловли как нельзя лучше. Желательно ещё, чтобы оно было с жёсткой, чуть утолщённой вершинкой – на ней кивок из стальной пружинки держится устойчивее, а также облегчается протяжка приманки по дну. Я применяю монофильную леску диаметром 0,12-0,18 мм в зависимости от размера ожидаемой рыбы. Кивок использую боковой из витой пружины, сквозь который и пропускаю леску. Основное назначение кивка – фиксация касания приманкой дна водоёма и поклёвки. В рабочем положении кивок напряжён, слегка согнут под тяжестью мормышки с насадкой. С его помощью удаётся всё время удерживать приманку на дне при протаскивании её в облавливаемом секторе в условиях резкого изменения глубины. Лёгкие, полированные, из твёрдых материалов кольца на средних или высоких ножках продлят срок службы лески и не будут препятствовать её натяжению под тяжестью лёгкой мормышки. Из мормышек предпочтительнее мелкие и средние с крючками № 3,5-6 (по отечественной классификации). Свои «лещовые» мормышки крашу в чёрный цвет.

По-видимому, лещ принимает их за мелкие ракушки, входящие в его рацион, и берёт насадку охотнее. На яркие мормышки активнее реагируют язь, окунь, плотва, густера.

Выше мормышки на расстоянии 6-8 см привязываю поводок длиной 10-12 см с крючком № 5-7 (по отечественной классификации), он предназначен для более крупных насадок. При медленном протаскивании по дну вторая приманка движется позади мормышки в пяти-шести сантиметрах (рис. 1).

Готовлюсь к предстоящей рыбалке. Ещё раз проверяю свою нехитрую снасть и собираю всё необходимое. Прикормка, она же и насадка, готова: перловка в термосе; сделанные из хлеба шарики завёрнуты в пропитанную подсолнечным маслом тряпочку и лежат в холодильнике; навозные черви и подлистники для насадки – в банке с землёй, покрытой влажным мхом. Банка плотно закрыта крышкой с мелкими отверстиями. За ночь черви переместятся в мох, и если крышка закрыта неплотно, постараются сбежать.

С вечера долго не мог уснуть, вышел во двор, взглянул на озеро. С высокого холма хорошо видно, как низкий прибрежный луг медленно затягивается пока ещё полупрозрачным туманом. Вот он медленно заполняет небольшие ложбины, русло высохшего за лето ручья и, постепенно уплотняясь, с головой укрывает прибрежные кусты. Небольшая роса уже добралась почти до самой вершины холма. Ветер стих. Светят выступившие на небе звёзды, обещая на завтра хорошую погоду.

Будильник зазвонил внезапно. Стараясь никого не разбудить, тихо одеваюсь, беру всё своё снаряжение и, пройдя через двор, спускаюсь к озеру. Утром туман стал ещё плотнее. Озеро, полностью укрытое им, спит летаргическим сном, терпеливо ожидая, когда поднимающееся солнце освободит его из призрачного плена.

Левее, метрах в двухстах, вдоль спускающейся к озеру изгороди не спеша пробирается рыболов, которому, как и мне, Ярилово не даёт покоя. Со стороны кажется, что он не идёт, а медленно барахтается в молочной реке, то и дело проваливаясь и надолго исчезая в тумане-реке. Лишь короткое удилище на плече рыболова показывает, что он ещё не утонул и с пути не сбился.

Спустившись с холма, попадаю в объятия сырой прохлады. Не прошёл и 50 метров, а колени уже полностью мокрые от росы. Впереди ещё 150 метров заросшей тропинки с травой по пояс. Помогая себе садком, подсаком и удочкой, осторожно пробираюсь вперёд, мысленно ругая себя, что до сих пор не прокосил тропинку. Мокрым по пояс добрался до своей лодки. «Ничего, вода – не сало, высохла – отстало», – говаривал в таких случаях мой сосед, профессиональный рыбак Ливерий Васильевич. Через пару часов солнце поднимется выше, обсушит и обогреет.

Не собирая снасть, плыву вдоль берега на приваженное место. Втыкаю два острых шеста в глинистое дно в метре от свала и привязываю к ним лодку. Лодка стоит неподвижно среди кувшинок вдоль свала. Бросаю несколько горстей сжатой в комок распаренной перловки, которая рассыпается при ударе о воду, в район заброса мормышки. Туда же отправляю приготовленные катыши мятого хлеба. Не спеша собираю телескопическую удочку, привязываю к борту лодки садок, достаю кукан, раскладываю подсак и расстилаю на коленях чистую тряпку для вытирания рук. Смешно сказать, но трепет и волнение, как у школьника перед очередным экзаменом. Всё готово, сижу тихо 10-15 минут, даю водоёму время успокоиться и наблюдаю. Какие это приятные минуты!

Туман над водой медленно рассеивается, и вот уже видны две лодки, слышен скрип уключин. Это ловят на «дорожку», ближайший из рыболовов метрах в семидесяти от меня. Из их переговоров узнаю, что начало рыбалки не очень удачное, хотя погода прекрасная. С поплавочными удочками никого нет. Неожиданно позади себя на берегу слышу шорох. Оглядываюсь, кто-то невидимый в траве пробирается к берегу. Вот осока раздвинулась, и на берег медленно, переваливаясь, выходит… большая серая утка. Посмотрев на меня и не обнаружив угрозы, она тихо крякнула, и из осоки один за другим высыпали семь маленьких комочков, буквально в пяти метрах от меня. Я опешил – нельзя же быть такой доверчивой. Ещё мгновение, и весь выводок без какой-либо команды выстроился в тесную цепочку и, ведомый заботливой мамашей, медленно поплыл вдоль берега. Вода в месте прикормки начала оживать – это мелочь довольствовалась всплывающими крошками и слизью от запаренной перловки. Пора начинать.

Техника ловли проста. Насаживаю на крючок и мормышку по маленькому катышку мятого хлеба и делаю первый заброс. Приманка медленно тонет. Кивок слегка напряжён, и мелкая рваная дрожь свидетельствует о том, что насадку теребит мелкая рыба, изо всех сил стараясь отщипнуть кусочек. В момент касания приманкой дна часто следует самая резкая и решительная поклёвка. Если рыба в состоянии забрать весь хлебный шарик в рот, промахов при подсечке почти не бывает. На этот раз поклёвки не последовало. Мормышка легла на дно, кивок выпрямился. Медленно поднимая кончик удилища, слегка нагружаю кивок и передвигаю мормышку сантиметр за сантиметром вверх по свалу (рис. 1). Подтягивание мормышки на себя заканчивается, как только леска примет вертикальное положение под кончиком удилища. Дальнейшее движение мормышки по дну возможно только при перемещении её в одну из сторон в пределах доступного сектора, определяемого длиной удилища и размещением лодки относительно свала (рис. 2).

При отрыве мормышки от дна и ловле в полводы бывают поклёвки только мелкой белой рыбы. Все ранее пойманные мной лещи, крупная плотва, подлещики и язи брали со дна. Если техника ловли не очень сложная, то экспериментировать с насадками можно практически бесконечно. Было бы только с чем экспериментировать. Пробовал ловить и на ручейника, и на короеда, и на геркулес, и на перловку, и на другие насадки, но во всех случаях лещам доставались лишь черви и катыши мятого, слегка сдобренного подсолнечным маслом чёрного хлеба. Все остальные приманки брала более проворная плотва и другая белая рыба, опережавшие лещей.

По тому, как ведёт себя кивок при ловле рыбы, с большой вероятностью можно сказать, с какой из них имеешь дело. При поклёвке мелочи кивок дрожит с мелкими короткими рывками, возникающими в тот момент, когда рыба пытается отхватить небольшой кусочек от приманки. Изучив и привыкнув к этому, уже перестаю обращать внимание на такое поведение кивка. Чем крупнее клюёт рыбка, тем резче рывки кивка, но всё равно кивок тут же возвращается в исходное положение. При таких поклёвках непроизвольно хочется подсечь, но подсечки чаще всего оказываются пустыми. Более крупная плотва берёт решительно, кивок сгибается сильнее и уже не возвращается в исходное положение. Пустых подсечек практически не бывает. Все поклёвки леща сопровождаются выпрямлением кивка. Окунь берёт животные насадки резко, кивок сгибается решительно, иногда сгибается и сама вершинка. Поверьте, наблюдать за поведением кивка не менее азартно и интересно, чем за поплавком.

Ещё одно наблюдение из моей практики – при ловле на мятый хлеб нельзя подсекать резко, в этом случае растёт количество пустых подсечек. Когда при подсечке поднимаешь удочку плавно, рыба пытается удержать хлебный шарик и сдавливает его. Крючок выходит наружу, и рыба засекается. При резкой подсечке рыба не успевает удержать насадку, и крючок чаще вырывается из её рта, не успев зацепиться. Такой особенности при ловле на жидкое тесто и животные насадки я не наблюдал.

При первом же забросе, как только вытащил мормышку на первую ступеньку свала, последовала решительная поклёвка плотвы. Сильная, энергичная рыба ходила кругами, пока не оказалась на поверхности воды. Глотнув воздуха, не ослабела, а продолжала резко метаться, пытаясь найти спасение в кувшинках. В итоге в подсаке оказалась серебристая красавица весом около четверти килограмма. Пересадив её в садок, вымыв и вытерев руки, снова насаживаю два катыша хлеба – на крючок и мормышку. Без надежды на скорый успех – уж очень много шума наделала первая гостья – снова делаю заброс. Поклёвка последовала сразу же после касания приманкой дна. Тот же почерк, то же поведение, и уже две красавицы, тыча носами в сетку садка, ищут выход из тесной клетки. На этот раз шум, по-видимому, всё же отпугнул осторожную рыбу. Только мелочь, как бы утверждая: «мы не из пугливых», продолжала безуспешно атаковать хлебные катыши.

Сегодня меня не интересовала мелкая рыба, поэтому я не стал переходить на более мелкие крючки и мормышки, не уменьшал размер хлебных шариков, не замешивал тесто, не использовал другие насадки. Я ждал, зная, что крупная плотва ещё подойдёт, а вот в появлении леща уверенности не было. И всё же надеялся, что лещ подойдёт как награда за хлопоты и терпение. Надежду питало давнее наблюдение – все ранее пойманные лещи клевали не рано утром, а несколько позднее, в девятом и даже десятом часу. Время ещё есть.

Солнышко стало пригревать всё ласковей, но гнуса почти не было. Уже полностью высохла одежда, уже снял верхнюю куртку, уже в садке около десятка бойких плотвиц и один окунь, соблазнившийся пучком навозных червей, а лещ свою визитную карточку – верхний плавник на горбатой спине – так и не предъявил. Вскоре клёв прекратился полностью, отошла даже мелочь. Не помогали хлебные катыши, крошки и перловка, изредка подбрасываемые небольшими порциями. Это можно было объяснить двумя причинами: или щука, привлечённая скопившейся мелочью, стоит рядом, притаившись в засаде (язь в засаде не стоит, он постоянно передвигается вдоль свала), или подошла крупная рыба, например, лещ.

Напряжение росло, это состояние так хорошо знакомо каждому рыболову. Вот появились пузырьки, но в стороне от приманки, а вот и два спокойных буруна, не похожих на щучьи, но довольно далеко, не ближе 30 метров. Что это? Стремление увиденное принять за желаемое? А может быть, лещ всё-таки подошёл?

Вдруг кивок медленно поднялся и застыл. По-моему, кровь в моих жилах застыла тоже. Оправившись от неожиданности, быстрее, чем нужно, поднимаю удилище. Зацеп! Ослабляю усилие и снова поднимаю удилище вверх. Секундную досаду сменяет недоумение. Зацеп ожил! Быстро освобождаю стопор катушки и, придерживая барабан рукой, пытаюсь удержать потревоженную рыбу, уходящую в глубину. Лишь стравив метров десять лески, удалось её притормозить. Рыба ворочалась, по-видимому, недоумевая, что же её держит. С мощными тупыми рывками она ходила почти по кругу, отвоёвывая заветные сантиметры лески, так необходимые ей для свободы. Удилище, словно благодаря озеро за столь щедрый подарок, делало нижайшие поклоны до самой воды. Каждая мощная потяжка, каждый короткий сильный рывок, без преувеличения, с головой окунали меня в омут радости и восторга, трепета и триумфа! Душа ликовала: ты всё-таки пришёл ко мне, хлопоты и терпение вознаграждены! Именно из таких мгновений и состоит рыбацкое счастье.

Но вот потяжки становятся медленнее, рывки слабее, и мне уже удаётся отвоевать у рыбы метры лески, возвращая их на катушку. Наконец, рыба медленно поднялась к поверхности, сделала два глотка воздуха и легла на бок, уставившись в небо безразличным взглядом. Это был лещ, да какой лещ! Утомлённый и покладистый, он явно предоставлял мне реальную возможность без особых дальнейших хлопот поднять его подсаком в лодку. Его красоту в лучах утреннего солнца описать сложно. Широченный, светлый, с бронзовым отливом, с тонкими красными, ещё не успевшими разойтись по всему телу прожилками в основании чешуи, он лежал в лодке и, бесшумно вытягивая трубчатый рот, посылал мне беззвучные поцелуи. Понимая, что действие кислородной анестезии может закончиться в любой момент, трясущимися руками, быстро, как могу, сажаю его на кукан и возвращаю в родную стихию. При посадке на кукан обязательно прихватываю нижнюю челюсть, губы у леща мягкие, и он легко может их порвать. Лучше, конечно, иметь крупный садок, но в данной ситуации он был бы демаскирующим фактором.

В то утро удалось поймать ещё двух лещей, но по своим размерам они существенно уступали своему собрату. Первый весил более 2,5 кг. И что ещё приятно, удалось сохранить в тайне от «сетевиков» уловистое место. Две лодки к этому времени уже уплыли, а других поблизости не было.

Слух о том, что в озере «поднялся» (собрался в косяк и ходит) лещ, появился через три дня. Источником слуха была моя маленькая племянница Ирочка, рассказавшая своим подружкам, что дядя Гена ловит очень больших и вкусных лещей. На следующий день на моём прикормленном месте вдоль всего свала стояла сеть – идиллия закончилась. А ещё через три дня скорый поезд «Воркута-Москва» увозил меня с озера детства, и под мерный стук колёс от приятных воспоминаний тихо щемило сердце.